(окончание)
На аэродроме под Сморгонью группу капитана Крылатых провожал работник штаба. На земле было уже совсем темно, но когда двухмоторный «Дуглас» поднялся на три тысячи метров, Аня, прильнув к иллюминатору, увидела далеко на западе темно-багровое пламя заката.
Летит «Лебедь». Летит в первый раз в своей жизни. Летит над извилистой вереницей огненных вспышек на черной земле. Это фронт. Где-то там бьются Ян Большой, бывший партизанский комбриг Данченков, многие ее боевые друзья. А она, «Лебедь», летит еще дальше, за край Большой земли, за границу неведомого.
Внизу — Восточная Пруссия. Внизу — Германия. Война вернулась к своему нулевому меридиану. Отсюда начинался «дранг» на Москву и Ленинград, отсюда, подобно огненной лаве из жерла вулкана, хлынули колонны вермахта, войска фельдмаршала фон Лееба, танковые дивизии генерала Геппнера.
—. Приготовиться!
Восемь разведчиков и две разведчицы-радистки выстраиваются лицом к хвосту самолета. Вытяжные фалы закреплены за стальной трос над головой. В распахнутые дверцы врывается гул моторов.
— Пошел!
Этот сам по себе прыжок в логово фашистского зверя - уже подвиг.
Вихрь от винтов завертел, закружил Аню. Она камнем падала вниз. И вдруг ее встряхнул сильный толчок — резким, как выстрел, хлопком раскрылся парашют. Аня взглянула вверх на освещенный месяцем серебристо-снежный купол, и буйная, сумасшедшая радость заставила забиться замершее было сердце. Она летела, парила птицей, не ощущая скорости падения. В нахлынувшей тишине едва слышался рокот «Дугласа». Внизу чернели квадраты леса...
Из десяти парашютистов-десантников группы «Джек» шестеро, в том числе и Аня, повисли на высоких соснах. Вскоре все неудачники были сняты товарищами с деревьев, но парашюты их остались висеть на ветках — разведчики торопились как можно скорее уйти от места десантирования. Но самым неприятным было то, что бойцы не смогли найти грузовой парашют с тюком, в котором лежали боеприпасы, запасные комплекты радиопитания и двухнедельный рацион продовольствия.
Гитлеровцы, встревоженные выброской десанта под Тильзитом, с первого же дня, как только самолет-разведчик засек близ деревни Эльхталь — Долины лосей — висевшие на соснах парашюты, организовали погоню. По сигналу «Внимание — парашютисты!» пришла в действие вся огромная машина полиции безопасности и СС. И когда радистки группы «Джек» — Аня Морозова и Зина Бардышева — вышли в эфир, их сразу же засекли немецкие «слухачи» — специальные части радиоподслушивания. Пеленгаторы точно указали, в каком квадрате леса скрывались разведчики, и через час после радиосеанса в лесу начали облаву специальные эсэсовские команды по борьбе с парашютистами. Пришлось группе «Джек» петлять, путать следы, минировать свой путь «противопехотками» и посыпать его пропитанным бензином табаком, чтобы обмануть собак.
На третью ночь у моста через довольно широкую реку Парве разведчики столкнулись с гитлеровцами. В этой скоротечной стычке немецкая пуля ужалила в самое сердце капитана Павла Крылатых, командира группы «Джек». Командование группой принял первый заместитель Крылатых Николай Шпаков. Он снял с убитого друга полевую сумку с картами. «Вальтер» он передал Ане, а простреленную куртку — Генке Тышкевичу.
— Надень! — сказал он самому юному члену группы. - Пуля дважды в одно место не попадает.
Почти два месяца командовал группой «Джек» Николай Шпаков. Аня и Зина передавали Центру радиограмму за радиограммой со сведениями об укрепленном районе «Ильменхорст», который по своей мощи превосходил знаменитую «линию Зигфрида», о перевозках живой силы и техники врага по железной дороге Кенигсберг — Тильзит. И все это — в неимоверно трудных условиях «восточного форпоста» третьего рейха, в дни, когда повсюду после покушения на Гитлера свирепствовал развязанный Гиммлером невиданный террор.
Шпаков вскоре понял, что группе не удастся устроить «Лебедь» в Восточной Пруссии, в этой вотчине «великого герцога» Эриха Коха, гаулейтера и СС-группенфюрера, палача — рейхскомиссара Украины. Нет, видно, «Лебедю» было суждено остаться диким лесным лебедем!..
Трудно, очень трудно приходилось Ане-подпольщице в Сеще, но еще трудней оказалась работа разведчицы у самых стен «Вольфсшанце» — гитлеровского «Волчьего логова». Бои, прочесы, облавы, засады... Мучил голод. Лишь изредка удавалось «Джеку» принять ночью груз — то погоня, то погода мешали. И после каждой выброски груза снова обнаруживали группу гестаповцы, снова прочесывали лес густые цепи эсэсовцев. И снова шли на прорыв джековцы, отбиваясь огнем автоматов и «феньками» — так называли в группе гранаты «Ф-1».
Прошло два месяца — таяли силы группы. Убит Зварика. Пропали без вести во время боя с засадой Раневский и Тышкевич. Ане не суждено было узнать, что Раневский, травмировавший ногу, и приставший к нему Генка Тышкевич дождутся своих, скрываясь в лесах и даже на хуторе у одного немца, разуверившегося в победе Гитлера. К сожалению, без связи с Центром они ничем не могли больше помочь нашему командованию.
Считалось, что на той же ночной засаде в лесу погиб и второй командир группы «Джек» Николай Шпаков. Но это не так...
Об Ане Морозовой, активной участнице, а затем и руководителе сещинского подполья, мне, бывшему ее товарищу по войсковой части, удалось впервые рассказать в 1959 году на страницах «Комсомольской правды». Затем повесть «Вызываем огонь на себя!» вышла отдельной книгой, появился одноименный первый советский многосерийный телевизионный фильм. Тогда считалось, что после освобождения Сещи Аня Морозова была заброшена в Польшv И только в 1966 году посчастливилось мне найти в яохивах документальные свидетельства о героической работе падистки-разведчицы Ани Морозовой с группой «Джек» в Восточной Пруссии до того, как она попала в Польшу. В 1967 году я впервые рассказал об этих фактах в документальной повести «Лебединая песня» на страницах той дае «Комсомолки».
В «Лебединой песне» я писал, что Николай Шпаков был убит на ночной засаде...
Но поиск продолжается и поныне. Руководители архива, с помощью и при участии которых готовился этот сборник, помогли отыскать в отчетах разведчиков, действовавших в Восточной Пруссии осенью 1944 года, уникальный документ, позволяющий уточнить ряд фактов. Оказывается, Николай Шпаков в ту ночь не погиб, а был отрезан кинжальным огнем гитлеровцев, устроивших ночную засаду, от своей группы, которой он так замечательно командовал в сложнейших условиях. Но он попал, что называется, из огня да в полымя. Сначала ему невероятно повезло:
разыскивая джековцев, он набрел в лесу на группу советских разведчиков от штаба соседнего 2-го Белорусского фронта. Как и «Джек», эта группа несла тяжелые, невосполнимые потери, голодала... Можно себе представить, как мучился и страдал командир, отрезанный от своих разведчиков. Но и в новой группе он находился всегда впереди — таков был разведчик Шпаков.
Николай Шпаков, герой витебского подполья и разведывательного рейда группы «Джек», был убит во время налета на фольварк гроссбауэра — его сразила пуля немецкого штурмовика...
Когда группа «Джек» действовала в Восточной Пруссии, я со своей группой находился в Вартеланде, в районе Шнейдемюль — Позен (ныне Пила — Познань). Районы Восточной Пруссии и Вартеланда очень похожи друг на Друга, и я прекрасно представляю себе, в каких условиях Жила и работала Аня со своими друзьями — джековцами. Правда, плотность населения Вартеланда погуще, чем в Восточной Пруссии, и лесов здесь было поменьше, но у нас зато нашлись такие помощники, каких не было у джековцев,— поляки, батраки, полу рабы, которых немцы не Успели выселить в Варшавское генерал-губернаторство. Впрочем, и Аня потом пришла к полякам...
После исчезновения Николая Шпакова группу возглавил Иван Мельников, а Аня стала его правой рукой.
Днем Аня старалась не смотреть на друзей — так исхудали они, так осунулись. У Вани Овчарова, кажется, открылся застарелый туберкулез — он выхаркивал кровью лицо приобрело восковой оттенок.
Немцы называли парашютистов «лесными призраками». Бледные и изможденные джековцы в своих пятнистых желто-зеленых куртках действительно были похожи на лесных духов. Порой им приходилось пить из копытного следа на лесной колее, на кабаньем водопое, испещренном следами матерых секачей, лосей, оленей...
Как-то Центр выбросил разведчикам по их просьбе винтовку с глушителем звука. Из «бесшумки», стрелявшей специальными облегченными патронами с зелеными головками, удалось подбить косулю, но мясо быстро испортилось — не было никакой возможности развести огонь, а первая же попытка сделать это едва не погубила группу. В восточнопрусских лесах было множество опасного для разведчиков народа — егерей, объездчиков, лесников, лесозаготовителей. Правда, это были в основном старики да инвалиды, но каждый из них мог в два счета связаться с гестапо, полицией и жандармами, которые сразу бы наводнили лес. Часто на помощь гитлеровцы вызывали и молодых юнкеров военных училищ и отряды гитлерюгенда, рыскавшие опасными сворами по лесным квадратам.
Очень досаждали разведчикам, особенно ночью, бесконечные ряды колючей проволоки, которой гроссбауэровское кулачье окружало свои земли и угодья. Видно, не очень-то любили здесь соседи друг друга... Еще большая загвоздка — реки и речушки. Их научились преодолевать вплавь, переправляя оружие, боеприпасы, продукты, если они были, на завернутых в плащ-палатки тюках сена, специально нарезанного камыша, дров...
Всюду, где это было возможно, джековцы продолжали брать «языков». В приказе группе «Джек» ясно говорилось:
«Действовать активно». А это прежде всего означало брать «языков». Первого «языка» успел взять еще капитан Крылатых. Это был первый «язык», увиденный в лесу Аней. Пять лет он воевал на чужих землях, а в плен попал на своей! И как же он не был похож на тех надменных, заносчивых, высокомерных «покорителей» восточных земель, которых Аня видела в Сеще — полковника Дюду, подполковника Арвайлера, СС-оберштурмфюрера Вернера, тех кто хвастался, что Кремль превращен бомбами в груду развалин, а Красная Армия уничтожена.
«Язык» что-то лепетал о Карле Марксе, о Тельмане, говорил не «хайль Гитлер», а «рот-фронт». Аня просто не узнавала этого фашиста!..
Но когда «язык» услышал голоса гитлеровцев на подлесной дороге, он тут же вскинулся и заверещал о помощи...
После встречи с «языками» Аня или Зина работали на ключе, отстукивая радиограммы с новыми важными, нужными командованию 3-го Белорусского фронта сведениями.
Проходили октябрьские дни, а джековцы питались лишь ржаным зерном, брюквой да морковкой с еще не убранных полей.
Лили холодные осенние дожди. Промокали маскировочные костюмы, промокала насквозь грязная, полуистлевшая одежда, но просушиться было негде. Впроголодь встретили и Октябрьский праздник.
А фронт все стоял и стоял на месте. Груза с продуктами не было из-за нелетной погоды.
Казалось бы, чувство полной безысходности должно было сломить дух джековцев, погубить их. Но этого не случилось и не могло случиться. Ведь это была осень сорок четвертого! Ведь Аня и ее друзья уже пережили битвы и за Москву, и за Сталинград, была уже освобождена почти вся Советская земля. Джековцы понимали — полная победа не за горами.
Не довольствуясь своей работой в качестве радистки, Аня все чаще и чаще ходила на задание: все-таки немцы охотнее открывали несчетные запоры своих несокрушимых дубовых дверей на звук женского голоса.
И снова, и снова прочесы, облавы, засады в ночи..
Однажды группа натолкнулась на полевой аэродром за опушкой леса. Послали одного джековца на разведку. Он вернулся с фантастическими сведениями:
— Стоят истребители «Мессершмитт-111» и «Мессер шмитт-112»
— Эх ты! Придумал тоже! — упрекнула его Аня, хорошо знавшая типы самолетов люфтваффе.— Да таких самолетов и нет вовсе! Что Центр скажет, если мы такую липу радируем.
Она пошла сама и вскоре вернулась с точными сведениями: на аэродроме стояли модернизированные самолеты типа «Мессершмитт-110Е».
Кстати, на прусской земле Аня продолжала вести борьбу с 6-м флотом люфтваффе, который в свое время сменил 2-й флот фельдмаршала Кессельринга и командовал этим 6-м флотом все тот же генерал-фельдмаршал фон Грейм. Аня засекла аэродром фон Грейма, а «слухачи» фельдмаршала неизменно засекали ее и Зинину рацию Да, борьба продолжалась, и действующие лица оставались в основном прежними...
Все чаще стали заморозки. Мельников берег джековцев, подыскивая для дневки в лесу стога сена, заготовленного немецкими егерями для зимней подкормки лесного жвачного зверя. К утру стог, прятавший джековцев, покрывался снаружи густым белым инеем. Скоро-скоро выпадет первый снег, и тогда станет отпечатываться на пороше каждый след разведчиков. На шоссейных дорогах уже появились выкрашенные в белый цвет танки — «тигры» и «пантеры». Немецкие солдаты надели белые маскировочные костюмы с белыми капюшонами поверх касок. А Центр все не слал груза — погода нелетная!..
Голод погнал Аню к фольварку.
— Вер ист да? Кто там? — спросил за дверью хозяин — старый бауэр.
— Беженка я. Из Гольдапа,— ответила по-немецки Аня, бросая взгляд на двух своих товарищей, стоявших с автоматами на крыльце.
— Нам запрещено пускать посторонних. Идите своей дорогой!
— Я иду в Гдыню. Продайте хлеба...
— В Гдыню? Не Гдыня, а Готтенхафен! И старый бауэр выстрелил в окно из дробовика.
...Летят над зубчатым гребнем ельника лебеди-кликуны. Летят от голубых фиордов суровой Скандинавии высоко над Восточной Пруссией, летят в теплый, благодатный край Средиземноморья. Сняв наушники, упаковывая рацию, Аня с завистью следит за их полетом. Час-другой — и они будут в Польше, а Польша не чужая, братская земля. Но один из лебедей, самый последний, почему-то все больше отстает от стаи. Он слышит трубные клики, из последних сил бьет крылами, но летит все медленнее, все ниже...
Не за горами зима. Что тогда будет с группой? В середине ноября Центр выбросил группе «Джек» нового командира — Анатолия Моржина. Разведчики приняли его в районе Роминтенского леса, заповедного леса Гогенполлернов, и сразу же двинулись в новый район действия, к Растенбургу.
Гитлера, правда, не было уже тогда в Герлицком лесу под Растенбургом. Он улетел из главной квартиры в зарядную ставку, чтобы оттуда руководить своей последней крупной наступательной авантюрой в Арденнах.
Но большие силы Гитлера по-прежнему оставались в Восточной Пруссии и Польше. Выяснить, что это за силы — такова была первейшая задача группы «Джек».
Молодой лейтенант Анатолий Моржин, бывавший в районе Клетнянских лесов под Сещей и в Белоруссии, с тоской и сочувствием смотрел на джековцев — они выбивались из последних сил, не люди, а тени... Сколько еще они выдержат боев? Ведь теперь он, Моржин, за них в ответе. Умереть в этой неметчине — нет ничего проще, но как умереть с пользой, а еще лучше принести пользу и вовсе не умереть!
Крепко призадумался Моржин. И наконец решил просить командование о переходе группы, провоевавшей более трех с половиной месяцев в Восточной Пруссии, на юг, в Польшу.
Ради спасения последних джековцев Центр разрешил группе покинуть заданный район действий. Разведчикам предстояло пройти по оперативным тылам почти всей группы армий «Центр» — в тыловом районе 3-й танковой армии, 4-й и 2-й полевых армий вермахта, как раз там, где шло формирование частей и соединений для обороны восточно-прусской цитадели третьего рейха.
Особенно интересовал Центр район главной ставки под Растенбургом и предмостных укреплений в Мазурии.
И вслед за Крылатых, Шпаковым, Мельниковым четвертый командир группы «Джек» Анатолий Моржин совершил то, что казалось невозможным.
Долог и труден был путь в краю Мазурских озер. «Джек» прошел даже мимо Растенбурга, под которым в болотистой хвойной чаще Герлицкого леса скрывался под маскировочной сетью похожий на огромный железобетонный череп подземный бункер Гитлера.
До польской границы дошли только четверо — Аня, Зинэ Ваня Мельников и Толя Моржин. Погиб Ваня Овчаров, пропал без вести Ваня Целиков... Когда мне удалось спустя много лет после войны разыскать его, тракториста в мо-гилевском совхозе, он сказал, что считал всех джековцев погибшими.
Отважная четверка перешла старую границу Восточной Пруссии темной вьюжной ночью.
Казалось, главные трудности остались позади. Наконец-то они в Польше! По совету поляков, тепло, дружески встретивших советских разведчиков в деревнях Мышинецкой пущи, четверка обосновалась не в домах, а в лесной землянке недалеко от деревни Вейдо. Поляки рассказали что все северные районы Польши Гитлер присоединил к рейху еще в 1939 году, что район Мышинецкой пущи вошел в Цеханувский округ, присоединенный к Восточной Пруссии, что в этом округе, как встарь тевтонские псы-рыцари в польском пограничье, лютуют подчиненные гаулейтеру «Эриху кровавому» эсэсовцы, жандармы, полицаи. Война, развязанная Гитлером против Советского Союза, помешала полному выселению поляков из северных районов Польши в Варшавское генерал-губернаторство. Но все лучшие земли были уже переданы колонистам-гитлеровцам из рейха, превратившим поляков в рабов. Гаулейтер Кох отнял у поляков даже их родину, их национальность, приказав в аусвайсах в графе о национальности ставить: «не имеется».
Друзья познаются в беде. Ян Маньковский и его товарищи — Ян Тыма, Вацлав Мессьяш, Стефан Горкевич — нашли друзей и боевых побратимов в русском поселке Сеща под Брянском. Аня Морозова и джековцы обрели верных товарищей на польской земле, совсем недалеко от исторического поля под Грюнвальдом, где польско-литовско-русское воинство нанесло в былые времена сокрушительный удар по псам-рыцарям Тевтонского ордена.
Впервые за много недель разведчики отведали досыта горячей пищи, впервые почти за пять месяцев помылись в бане.
В железной трубе землянки завывала декабрьская вьюга, но мороз не страшил джековцев.
Анатолий Моржин деятельно налаживал разведку. Центр просил сосредоточить внимание на Летценском и Млавском укрепленных районах, прикрывавших южные и юго-восточные подступы к восточнопрусской цитадели. Аня предложила составить подробную карту оборонительных поясов на основе бесед с поляками, бежавшими с рытья немецких окопов, а таких поляков было немало. Она посоветовала также специально заслать на наиболее интересные, ключевые участки отборных добровольных помощников группы «Джек», в особенности бывших «жолнеров» — солдат Войска Польского, саперов, хорошо разбиравшихся в разного рода фортификациях и оборонительных рубежах. Можно было бы заслать надежных людей из местных жителей и в немецкую армию, но в деревнях сказали, гитлеровский призыв добровольцев-поляков в «доблестный великогерманский вермахт» провалился целиком и полностью. Немцам пришлось самим сдирать со стен, заборов и телеграфных столбов призывные листовки, потому что на каждой из них появились обидные для фашистов надписи вроде «Гитлер капут!».
Наконец в Мышинецкой пуще джековцы приняли груз с Большой земли. Но по-настоящему развернуть работу здесь им не удалось.
Каратели напали внезапно. Лесная землянка сражалась как фронтовой дот. Мельников и Моржин прикрыли огнем автоматов девчат, дали им возможность отойти под обстрелом в густой лес.
Одна из немецких пуль догнала Зину Бардышеву, тяжело ранила ее. Зина повернулась к Ане — они ползли рядом — и, поднося пистолет к виску, проговорила:
— Если сможешь, Аня, передай маме, что я умерла как надо!
Анатолий Моржин и Иван Мельников дрались отчаянно. Истекая кровью, они продолжали схватку...
Аня осталась одна. Одна из всей группы «Джек»! Кончался пятый месяц в тылу врага.
Поляки связали ее с группой капитана Черных. Эта десантная группа была выброшена под Мышинец в ноябре штабом 2-го Белорусского фронта.
Облавы и прочесы в Мышинецкой пуще продолжались. По совету бывалых польских партизан из славной Армии Людовой, которая была представлена в Мазовецком краю Партизанской бригадой имени Сынов земли Мазовецкой, капитан Черных с разрешения Центра решил временно уйти в Серпцкий повят (уезд), чтобы укрыться там в плавнях реки Вкра. В путь вышли вместе с небольшим отрядом поручника «Черного» (Игнация Седлиха).
По дороге Аня не раз передавала Центру радиограммы со сведениями о Млавском укрепленном районе, о гитлеровских гарнизонах в самой Млаве, Цехануве и Рыпине. Поручник рассказал капитану Черных и Ане о том, как недавно трагически погиб в Серпцком повяте под Бежунью крупный разведчик гвардии майор «Овод». Аня, разумеется, не могла тогда знать, что речь шла о Геннадии Братчикове, ее товарище. И вот пути разведчиков, хотя Братчиков был уже мертв, пересеклись под Бежунью, в плавнях у реки Вкра.
Группы капитана Черных и поручника Седлиха остановились на ночь в стодоле и хатке крестьянина Тадеуша Бжезиньского близ деревни Нова Весь, совсем недалеко от хутора Мысьлин и островка на реке, где погиб Братчиков. На ночь хозяйка дома напоила Аню горячим молоком — девушка сильно простудилась по дороге из Мышинецкой пущи — оттепели сменялись морозами, туманы ~ снегопадами...
Каратели напали на хутор на рассвете. Руководимые офицерами СС и СД, они действовали наверняка — окружили хутор плотным кольцом, открыли шквальный огонь. Если бы партизаны растерялись, они погибли бы все до единого. Но они ответили огнем на огонь и прорвали густую цепь карателей. Упал с залитым кровью лицом капитан Черных...
Аня бежала сквозь свинцовую метель, прижимая к сердцу, словно ребенка, свою рацию, свой «Северок». До леса, до плавней оставалось несколько шагов, когда в левое запястье, прямо в ремешок от часов, ударила, щелкнув как выстрел из пистолета, разрывная пуля. Пуля перебила кость, и рука повисла на сухожилиях. Аню подхватили поляки, какой-то партизан взял у нее рацию.
— Ничего! — сгоряча еще пробовала пошутить Аня.— Радистке ведь нужна правая рука!..
За облезшими, заснеженными осинами замаячили крыши хат деревни Дзечево. К Ане подбежал незнакомый пожилой поляк крестьянин.
— Дочка! Я спрячу паненку в своей хате! Паненка может положиться на меня и
на моих детей!..
— Сколько их у тебя? — превозмогая боль, спросила Аня.
— Трое малых...
Аня мотнула отрицательно головой. Может, вспомнила она в этот миг трех своих сестренок, вспомнила, как посылала Машу на аэродром... Да, она рисковала тогда и сестрами, и отцом с матерью, но делала она это не ради себя, а ради великого дела, которое для нее, для Ани Морозовой, было больше, чем жизнь — ее жизнь и жизнь близких и родных...
— Нет! — твердо ответила Аня поляку.— Я не пойду к вам Если найдут меня там немцы, расстреляют и вас, я ваших детей...
Казалось, всюду в плавнях трещат разрывные пули. Немцы шли по пятам.
Партизаны понесли тяжелые потери. Они отходили в плавни чтобы спастись, переплыв коварную незамерзающую зимой реку Вкру. Они не могли взять с собой Аню — она уже падала с ног.
— Мы спрячем тебя,— сказал один из партизан,— отвлечем на себя немцев, а затем вернемся за тобой...
В лесу подвернулись двое поляков, двое стариков смолокуров. Они помогли спрятать Аню за болотцем в лозняке...
Партизаны ушли. Ушли и смолокуры. Аня осталась совсем одна. А вдали уже слышался собачий лай — эсэсовцы и жандармы шли с собаками. На снегу ясно виднелись алые пятна крови, Аниной крови. Две ищейки шли прямо по этому кровавому следу.
Аня сняла с пистолета ремешок, наложила тугой жгут поверх запястья.
За кустами мелькнула высокая фуражка с имперским орлом...
Аня положила перед собой две осколочные гранаты две последние «феньки».
Она отбивалась до последнего. Стреляя из «вальтера», она уложила трех гитлеровцев, первой гранатой ранила обеих собак. Это спасло жизнь смолокуру Павлу Янковскому, который прятался неподалеку в болоте и был единственным очевидцем последних минут разведчицы. Его напарника немцы нашли и застрелили на месте.
— Сдавайся! — кричали немцы. Сдаться? Ни за что! Лебеди не изменяют!.. Аня не могла перезарядить «вальтер» одной рукой. Тогда она вырвала зубами кольцо последней гранаты «Ф-1» и прижала ребристую «феньку» к груди...
...Аня лежала мертвая на улице польского села. Офицер СС, стоя рядом с изуродованным трупом разведчицы, заставил солдат промаршировать перед мертвой Анной Морозовой. И они шли перед «Лебедем», печатая шаг.
— Если вы будете такими же храбрыми и сильными как эта русская девчонка,— прокричал офицер солдатам — Великая Германия будет непобедима.
Война кончалась, Германия шла к неизбежному поражению, а он так ничего и не понял, этот офицер СС Не разглядел недоступных для него истоков Аниной храбрости и силы. Не ведал, что сколько гусь ни бодрись а лебедем ему не быть.
Спустя двадцать с лишним лет после войны я приехал в Польшу на могилу Ани Морозовой в старинном селе Градзаново Серпцкого повята воеводства Мазовии. Почти совсем рядом — в том же повяте, в местечке Бежунь — покоится прах гвардии майора Геннадия Братчикова.
Два разведчика, два Героя Советского Союза, два кавалера ордена «Крест Грюнвальда» лежат почти рядом в братской польской земле. Они легли в эту землю еще тогда, когда ее попирал кованый сапог вермахта. Оба отдали жизнь за победу над врагом, за то, чтобы Советская Армия и Войско Польское заплатили меньшей кровью за освобождение Польши.
На сельском кладбище под старыми густыми деревьями у входа покоится широкая мраморная плита. На ней высечена надпись на польском языке:
"АНЯ МОРОЗОВА. СПИ СПОКОЙНО В ПОЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ!"
Замер у могилы почетный караул юных харцеров. В те дни почти вся Польша смотрела по телевизору фильм об Ане Морозовой и ее друзьях — «Вызываем огонь на себя!». Смотрели его и все харцеры села Градзанова. И вот в гости к ним приехали режиссер этого первого советского многосерийного телевизионного фильма Сергей Колосов и артистка Людмила Касаткина, столь великолепно исполнившая роль Ани Морозовой...
Имя Ани, ныне навсегда увековеченное, выбито золотыми буквами на каменной доске у входа в сельскую школу Градзанова. Школе этой присвоено имя Ани Морозовой. И ученики школы каждый день приносят розы и красные гвоздики на священную для них могилу «Лебедя».
И дважды в год пролетают над ней белые стаи, и слышатся далеко окрест лебединые клики. Словно в певучий серебряный рог трубят лебеди и зовут в неведомый путь, зовут к подвигу.
В начало
В начало раздела "Партизанская республика"
